Возглавляемая бледными трубачами, выехала масса всадников, верхом на белых жеребцах, неся знамена, некоторые из которых я не узнал, позади человека-существа, несшего эмберский штандарт с Единорогом. За ними последовали новые музыканты, некоторые играли на таких инструментах, каких я никогда прежде не видывал.

За музыкантами маршировали рогатые, человекообразные существа в светлых доспехах, длинные колонны их, и примерно каждый двадцатый нес перед собой огромный факел. держа его высоко над землей.

Тут до нас докатился глухой шум, медленный, ритмичный, возвеличенный катящийся под нотами труб и звуками музыкантов, и я понял, что солдаты-пехотинцы пели.

Вдруг через грозовой фронт пролетел дракон, и еще один, и еще. Зелено-золотисто-черные, как старое железо, я наблюдал, как они парят на ветрах, поворачивая головы, чтобы выпустить огненные вымпелы. Позади них сверкали молнии и они были ужасающими и великолепными, и неисчислимого размера. Под ними шло небольшое стадо белого рогатого скота, ревя и выбивая дробь своими копытами. Среди них были всадники, щелкавшие длинными черными бичами.

Затем пошла процессия истинно звериных войск из Отражений, с которыми Эмбер иногда торговал - тяжелых, чешуйчатых и когтистых - играя на инструментах вроде волынок, чьи завывающие свисты доносились до нас с трепетом и пафосом.

Они промаршировали дальше и появились новые факельщики и новые войска со своими цветами. Мы следили, как они проходят и улетают своей дорогой в далекое небо, сияющая миграция светлячков, и их конечная Цитадель - та черная, называемая Двором Хаоса.

Шествию, казалось, нет конца, я потерял всякий счет времени, но грозовой фронт, странное дело, не наступал, когда продолжалось все это. Я даже несколько потерял свое чувство личности, настолько я был захвачен процессией, проходящей мимо нас. Это, знал я, было событием, которое не могло повториться никогда.

Светлые летающие существа проносились над нами, а темные проплывали повыше.

Там были призрачные барабанщики, существа из прозрачного света и стая летающих машин, я увидел всадников, облаченных во все черное, верхом на самых разных зверях, крылатые драконы зависли в небе. И звуки - топот копыт и ног, пение и завывание, барабаны и трубы - выросли в могучую волну, омывавшую нас.

Затем, когда мои глаза прошли вдоль этих шеренг, из сверкающего занавеса появилась новая фигура. Это была повозка, вся задрапированная черным, влекомая парой черных коней. В каждом углу появлялся посох, пылавший голубым огнем, и на ней покоилось то, что могло быть только гробом, завернутым в наш флаг с Единорогом. Возницей был горбун, облаченный в пурпурно-оранжевые одежды, и даже на этом расстоянии я знал, что это был Дворкин.

- ...отец? - тихо произнес Джулиан.

- Он хотел, чтобы его отвезли за Двор Хаоса в окончательную тьму, когда, наконец, придет его время, - сказал Блейз. - Так мне однажды рассказал Дворкин. За пределы Хаоса и Эмбера, в место, где никто не царит.

- И так оно и есть, - сказала Фиона. - Но есть ли где-то порядок за стеной, через которую они прошли? Или гроза будет продолжаться вечно? Если он преуспел, она лишь приходящее явление и мы в безопасности. Но если нет...

- Это не имеет значения, - вмешался я, - преуспел он или нет, потому что я преуспел.

- Что ты имеешь в виду? - спросила она.

- Я считаю, что он потерпел неудачу, - объяснил я. - Что он был уничтожен прежде, чем сумел отремонтировать старый Лабиринт. Когда я увидел приближение этой грозы, на самом деле я испытал часть ее, я сообразил, что никак не смогу вовремя поспеть сюда с Камнем, который он отправил мне после своих усилий. Бранд всю дорогу пытался отнять его. Может это подало мне мысль. Это было самое трудное, что я когда-либо делал, но я преуспел. Мир должен удержаться от распада, выживем ли мы или нет. Бранд отнял у меня Камень как раз тогда, когда я завершил его. Но я оправился от его нападения и сумел воспользоваться Лабиринтом, чтобы спроецировать себя сюда. Так что Лабиринт по-прежнему существует, что бы там еще ни произошло.

- Но, Корвин, - спросила Фиона, - что если отец преуспел?

- Я не знаю.

- Я так понимаю, - сказал Блейз, - из того, что рассказал мне Дворкин, что два различных Лабиринта не могут существовать в одной и той же вселенной. Те, что в Рембе и на Тир-на Ног-те не в счет, будучи только отражениями нашего...

- Что же случиться? - спросил я.

- Я думаю, что произойдет откол, основание нового существования где-то.

- Каким же будет его воздействие на наш собственный?

- Либо всеобщая катастрофа, либо вообще никакого воздействия, - высказала свое мнение Фиона. - Я могу доказать любой вариант.

- Тогда мы вернулись прямо туда, откуда начали, - сказал я. - Либо все должно вскоре развалиться, либо все должно устоять.

- Кажется так, - согласился Блейз.

- Это не имеет значения, если нас все равно не станет после того, как эта волна доберется до нас, - рассудил я. - А она доберется.

Я снова вернул свое внимание похоронному кортежу. За повозками появились новые всадники, за которыми последовали марширующие барабанщики. Затем вымпелы и факелы и длинные шеренги солдат-пехотинцев. Пение все еще доносилось до нас, и далеко, далеко за бездной процессия, казалось, могла, наконец, добраться до той темной цитадели.

"Я так долго ненавидел тебя, в столь многом тебя винил. Теперь с этим покончено и ничего из этих чувств не осталось. Вместо этого ты даже хотел, чтобы я был королем, работа, для которой, как я теперь вижу, я не гожусь. Я вижу, что я, в конце концов, что-то значил для тебя. Я никогда не скажу другим. Достаточно знать мне самому. Но я никогда не смогу думать о тебе в том же духе. Твой образ уже теряет четкость. Я вижу лицо Ганелона там, где должно быть твое. Он был моим товарищем, он рисковал ради меня своей головой. Он был тобой, но другим тобой - тобой, которого я не знал. Сколько жен и врагов ты пережил? Много ли у тебя было друзей? Думаю, что нет. Но было с тобой столько того, о чем мы ничего не знали. Я никогда не думал, что увижу тебя, отошедшим в другой мир. Ганелон - отец - старый друг и враг, я прощаюсь с тобой. Ты присоединишься к Дейдре, которую я любил. Ты сохранил свою тайну. Покойся с миром, если такова твоя воля. Я даю тебе эту увядшую розу, пронесенную мной через ад, бросив ее в бездну. Я оставляю тебя розам и вывернутым цветам в небе. Я буду скучать по тебе..."

Наконец, долгое шествие подошло к концу, последние марширующие появились из занавеса и двинулись прочь. Молнии все еще сверкали, дождь все еще лил и громыхал гром. Но ни один член процессии, насколько я мог вспомнить, не казался промокшим. Я стоял на краю бездны, наблюдая, как они проходят. На моем плече лежала рука. Сколь долго она была тАм - не могу сказать. Теперь, когда прохождение завершилось, я понял, что грозовой фронт снова наступает.

Вращение неба приносило, казалось, на нас больше темноты. Слева от меня раздались голоса. Они, кажется, говорили долгое время, но я не слышал их слов. Я понял, что весь дрожу, что у меня все болит, что я едва держусь на ногах.

- Пойди приляг, - предложила Фиона. - Семья и так достаточно сократилась для одного дня.

Я позволил ей увести меня от края, спросив:

- Это действительно составляет какую-то разницу? Сколько у нас, по-твоему, времени?

- Мы не обязаны оставаться здесь и дожидаться ее, - ответила она. - Мы перейдем через темный мост в Двор. Мы уже сломали их оборону. Гроза может до туда не добраться. Она может остановиться здесь, у бездны. В любом случае нам следует увидеть отбытие отца.

Я кивнул.

- У нас, кажется, будет мало выбора, кроме как быть послушными до конца.

Я улегся и вздохнул. Если что-нибудь, так я чувствовал себя еще слабее.

- Твои сапоги... - сказала она.

- Да.

Она стянула их. Мои ступни побаливали.

- Спасибо.

- Я достану тебе немного еды.

Я закрыл глаза. И задремал. Слишком много образов играло у меня в голове, чтобы составить связный сон. Не знаю, сколько это продолжалось, но старый рефлекс привел меня в состояние бодрствование при звуке приближающегося коня. Затем над моими ликами прошла тень.

Я поднял взгляд и посмотрел на закутанного всадника, молчаливого, неподвижного. Меня разглядывали.

Я ответил таким же взглядом. Не было ни одного угрожающего жеста, но в этом взгляде было чувство антипатии.

- Вот лежит герой, - произнес мягкий голос.

Я ничего не сказал.

- Я сейчас могла бы легко убить тебя.

Тут я узнал голос, хотя понятия не имел о причине таких чувств.

- Я наткнулась на Бореля, прежде чем он умер, - сказала она. - Он сказал, как подло ты взял над ним верх.

Так что я просто сказал одну из великих ритуальных истин:

- Во всякой истории есть больше, чем одна сторона.

- Я решила выбрать ту, которую имею, - сказала она мне.

Я подумал о пожатии плеч, но они у меня слишком болели.

- Ты стоил мне двух самых важных людей в моей жизни.

- О? Я огорчен за тебя, Дара.

- Ты - не то, во что меня заставили поверить, я видела в тебе истинно благородного человека - сильного, и все же понимающего и иногда немного. Приверженного чести...

Гроза, теперь уже намного ближе, сверкнула у нее за спиной. Я подумал о чем-то пошлом и высказал это. Она пропустила это мимо ушей, словно и не слышала меня.

- Теперь я ухожу, - сказала она. - Обратно к своему собственному народу. Вы пока что одержали победу, но вот там, - она показала в сторону грозы, - находится Эмбер.

Я мог только смотреть, не сводя глаз. Не на бушующие стихии, на нее.

- Я сомневаюсь, чтобы там осталось что-то от моей верности стране, чтобы я могла отречься от нее, - продолжала она.

- А как насчет Бенедикта? - мягко спросил я.

- Не... - начала было она и отвернулась. И затем, после молчания: - Я не верю, что мы когда-нибудь встретимся вновь, - бросила она и конь унес ее влево от меня, в направлении Черной Дороги.

Циник мог бы решить, что она просто выбрала свой жребий быть с тем, на что она теперь смотрела, как на победившую сторону, так как Двор Хаоса, вероятно, уцелеет. Я же просто не знал. Я мог думать только о том, что увидел под ее капюшоном. Это было не человеческое лицо.

Но я повернул голову и смотрел ей вслед, пока она не исчезла. С исчезновением Дейдры, Бранда и отца, а теперь и с расставанием с Дарой, в таких отношениях, мир стал куда более пустым, что бы там от него ни осталось.

Я снова лег и вздохнул. Почему бы просто не остаться здесь, когда отбыли другие, ждать, когда гроза окатит меня, и уснуть... и раствориться? Я подумал о Хуги. Не переварил ли я его бегство от жизни так же, как и его мясо? Я так устал, что это казалось самым легким курсом...

- Вот, Корвин.

Я снова задремал, хотя только на минуту. Фиона опять стояла рядом со мной, вместе с пищей и флягой. С ней кто-то был.

- Я не желала перебивать вашу аудиенцию, так что я подождала.

- Ты слышала? - спросил я.

- Нет. Но могу догадаться, поскольку она ускакала. Вот.

Я проглотил немного вина, уделил свое внимание мясу, хлебу. Несмотря на мое душевное состояние, они показались мне очень вкусными..

- Мы скоро трогаемся, - сказала она, бросив взгляд на бушующий грозовой фронт. - Ты можешь держаться в седле?

- Думаю, что да, - сказал я.

Я глотнул еще немного вина.

- Но слишком много всего произошло, Фи, - сказал я ей. - Я эмоционально онемел. Я вырвался из сумасшедшего дома на Отражении. Я обманывал людей и убивал людей. Я отвоевывал свою память и пытался поправить свою жизнь. Я нашел свою семью и обнаружил, что люблю ее. Я примирился с отцом. Я сражался за корону. Я испробовал все, что знал, чтобы удержать мир от распада. Теперь похоже, что все это ни к чему не привело и у меня не осталось достаточно духу, чтобы скорбеть дальше. Я онемел. Прости меня.

Она поцеловал меня.

- Мы еще не разбиты, ты снова станешь собой, - сказала она.

Я покачал головой.

- Это вроде последней главы "Алисы", - сказал я. - Если я крикну: "Мы всего навсего ведь колода Карт!", то чувствую, что все мы подымаемся в воздух и полетим, набором разрисованных картинок. Я не еду с вами. Оставьте меня здесь. В любом случае я всего лишь Джокер.

- Прямо сейчас я сильнее, чем ты, - заметила она. - Ты едешь.

- Это нечестно, - мягко заметил я в ответ.

- Приканчивай еду. Время еще есть.

Когда я это сделал, она продолжила:

- Твой сын, Мерлин, ждет встречи с тобой. Я хотела бы позвать его сейчас сюда.

- Пленник?

- Не совсем. Он не участвовал в битве. Он просто прибыл не так давно, прося встречи с тобой.

Я кивнул и она ушла. Я забросил еду и сделал еще один большой глоток вина. Я попросту стал нервничать. Что бы вы сказали взрослому сыну, о существовании которого лишь недавно узнали? Я терялся в догадках, насчет его чувств ко мне. Я гадал, знал ли он о решении Дары? Как мне следует вести себя с ним?

Он нагнулся вперед и сжал мне руку.

- Отец... - произнес он.

- Мерлин... - я посмотрел ему в глаза. Я поднялся на ноги, все еще держа его руку.

- Не вставай.

- Да. Ладно, - я прижал его к себе, а затем отпустил. - Я рад. Выпей со мной, - я предложил ему вина, частично чтоб прикрыть свое отсутствие слов.

- Спасибо.

Он взял флягу, отпил немного, и отдал обратно.

- Твое здоровье, - сказал я и пригубил сам. - Сожалею, что не могу предложить тебе кресло.

Я опустился на землю, он сделал то же самое.

- Никто из других, кажется, не знает, что именно ты сделал, - сказал он. - Кроме Фионы, которая сказала только, что дело это было очень трудное.

- Не имеет значения, - отмахнулся я. - Я рад, что сумел добраться сюда, если и не по какой иной причине, чем эта. Расскажи мне о себе, сынок. Каков ты? Как обошлась с тобой жизнь?

Он отвел взгляд.

- Я прожил недостаточно долго, чтоб сделать слишком много.

Мне было любопытно, обладал ли он способностью менять облик, но я воздержался от вопросов на эту тему. Нет смысла искать наши различия, когда я только встретился с ним. Я сказал:

- Я понятия не имею, на что это похоже. Вырасти при Дворе.

Он в первый раз улыбнулся.

- А я понятия не имею, на что это было бы похоже в любом другом месте. Я был достаточно отличным от других, чтобы быть предоставленным самому себе. Меня обучали обычным вещам, каким положено знать дворянину - магии, оружию, ядам, верховой езде, танцам. Мне говорили, что в один прекрасный день я буду править в Эмбере. Это больше не истинно, не так ли?

- В предвиденном будущем это кажется не слишком вероятным, - подтвердил я.

- Хорошо, - ответил он. - Это - единственное, чего я не хочу делать.

- Я хочу пройти Лабиринт в Эмбере и приобрести власть над Отражениями, как мать, так, чтобы я мог погулять там, посмотреть незнакомые достопримечательности и делать разные вещи. Ты думаешь, смогу?

Я пригубил еще вина и передал флягу ему.

- Вполне возможно, что Эмбер больше не существует. Все зависит от того, преуспел ли твой дед кое в чем, что он попытался сделать - а его больше нет, чтобы рассказать нам, что случилось. Но так или иначе, Лабиринт есть. Если мы переживем эту грозу, я обещаю тебе, что найду тебе новый Лабиринт, дам тебе наставления и прослежу, как ты пройдешь его.

- Спасибо, - поблагодарил он. - А теперь ты не расскажешь мне о своем путешествии сюда?

Он отвел взгляд.

- Меня учили многого не любить в Эмбере. Тебя меня научили уважать, как отца, но мне всегда напоминали, что ты был на стороне врага, - и снова пауза. - Я помню тот раз в дозоре, когда ты явился в это место и я обнаружил тебя, после твоей схватки с Кваном. Мои чувства были смешанными. Ты только что убил того, кого я знал, и все же - я вынужден был восхититься тем, как ты держался. Я увидел свое лицо в твоем собственном. Я захотел узнать тебя получше.

Небо полностью провернулось и над нами была теперь тьма. Это подчеркивало постоянное наступление сверкающего молниями грозового фронта. Я нагнулся вперед и, протянув руку к сапогам, принялся натягивать их. Скоро придет время начинать наш отход.

- Нам придется продолжить разговор на твоей родной земле, - сказал я. - Близится время бежать от грозы.

Он повернулся и оглядел стихии, а затем снова посмотрел через бездну.

- Я могу вызвать пленочную дорожку, если пожелаешь.

- Один из тех дрейфующих мостов, по которому ты подъехал в тот день нашей встречи?

- Да, - ответил он. - Они очень удобны. Я...

С направления моих собравшихся родственников, донесся крик. Когда я посмотрел на них, ничего угрожающего, кажется, не собиралось возникнуть. Поэтому я поднялся на ноги и сделал несколько шагов к ним, а Мерлин поднялся и последовал за мной.

И тут я увидел ее, белая фигура, казалось, хватавшая воздух и поднимавшаяся из бездны. Ее передние копыта ударили о край пропасти и она прошла вперед, а затем встала не двигаясь, оглядывая нас всех: наш Единорог.