14
Это было похоже на не ощущения, которые он испытывал, когда его впервые собрали. Сначала в течение дней, потом недель, потом месяцев Эндрю чувствовал себя каким-то образом не самим собой, и простейшие действия продолжали вызвать у него затруднения. Пол был в ярости. - Они повредили тебя, Эндрю. Мы должны подать иск. Эндрю пока говорил очень медленно. - Не надо. Ты не сможешь доказать... умышленное... п-п-п... - Повреждение? - Повреждение. Кроме того, я стал сильнее, лучше. Это тр-тр-тр... - Тревога? - Травма. В конце концов, я раньше не имел опыта таких оп-оп-операций. Эндрю мог ощущать свой мозг изнутри. Никому другому это не было доступно. Он знал, что с ним все в порядке, и в течение месяцев, которые ему потребовались для развития координации движений и обратной связи от тела к мозгу, он целые часы проводил перед зеркалом. Не совсем человек! Лицо неподвижное - слишком неподвижное – а движения чересчур дергающиеся. Им не хватало беспечной легкости человеческих движений, но, возможно, это со временем придет. По крайней мере, он сможет носить одежду и не бросаться в глаза из-за причудливой неестественности металлического лица над воротничком. Настал день, когда он сказал: - Я собираюсь снова начать работать. - Это означает, что ты в полном порядке, - рассмеявшись, сказал Пол. - И чем же ты хочешь заняться? Написать новую книгу? - Нет, - серьезно ответил Эндрю. - Я живу слишком долго и не могу позволить какой-либо одной профессии схватить меня за горло и не отпускать. Было время, когда я был преимущественно художником, и я до сих пор способен вернуться к этому занятию. И было время, когда я был историком, и этот путь для меня тоже открыт. Но сейчас я хочу стать робобиологом. - Робопсихологом, ты хочешь сказать? - Это подразумевает изучение позитронного мозга, а у меня пока что нет желания с этим связываться. Робобиолог, как мне кажется, будет исследовать работу тела, присоединенного к мозгу робота. - А разве это не роботехника? - Роботехник работает с металлическим телом. Я же стану изучать органическое гуманоидное тело, которым обладаю лишь я один, насколько мне известно. - Ты сужаешь свою область, - задумчиво произнес Пол. - Как художник ты был волен выбирать любую концепцию, как историк ты занимался в основном роботами, став же робобиологом, ты сможешь изучать лишь самого себя. Эндрю кивнул. - Вроде бы так. Ему пришлось начать с азов, потому что он ничего не знал об обычной биологии и почти ничего о научных методах. Он стал завсегдатаем библиотек, где целыми часами просиживал за электронными каталогами. В одежде он выглядел совершенно нормально. Те немногие, кто знал, что он робот, никак с ним не общались. Он пристроил к дому комнату для лаборатории, а его библиотека постоянно росла. Прошли годы, и однажды Пол пришел к нему и сказал: - Жаль, что ты больше не работаешь над историей роботов. Как я понял, "Ю.С.Роботс" начинает проводить совершенно новую политику. Пол постарел, и его изношенные глаза были заменены фотооптическими ячейками. В этом смысле он стал ближе к Эндрю. - И что же они задумали? - спросил Эндрю. - Они изготовили центральные компьютеры - в действительности гигантские позитронные мозги - которые по микроволновой связи управляют роботами, от дюжины до тысяч сразу. У самих роботов мозга нет вообще. Они стали придатками огромного компьютера, и теперь обе части фактическиразделены. - И это более эффективно? - Корпорация утверждает, что да. Однако это новое направление разработал незадолго до смерти Смайве-Робертсон, и по моему мнению, это реакция на твое существование. "Ю.С.Роботс" решила, что больше не стоит изготовлять роботов, которые в состоянии причинить ей беспокойство, как это сделал ты, поэтому они разделили мозг и тело. У мозга не будет тела, которое он захочет заменить; у тела не будет мозга, чтобы желать хоть что-нибудь. - Просто поразительно, Эндрю, - продолжил Пол, - то влияние, которое ты оказал на историю роботов. Твои художественные способности побудили корпорацию сделать роботов более точными и специализированными, твоя свобода привела к принятию закона о правах роботов, а твоя настойчивость в получении андроидного тела заставила корпорацию переключиться на разделение мозга и тела. - Мне кажется, - сказал Эндрю, - что корпорация закончит тем, что создаст один гигантский мозг, контролирующий несколько миллиардов тел. Все яйца окажутся в одной корзине. И совсем нецелесообразно. - Думаю, что ты прав, - сказал Пол, - но по-моему, на это потребуется не менее столетия, и я не проживу так долго. Практически, я могу не дожить и до следующего года. - Пол! - с тревогой воскликнул Эндрю. Пол пожал плечами. - Мы смертны, Эндрю. Мы не такие, как ты. Это не так уж важно, но достаточно, чтобы заверить тебя вот в чем. Я последний из рода Чарни. Есть дальние родственники по линии сестры моей бабушки, но они не в счет. Деньги, которые я лично контролирую, будут завещаны тебе, поэтому на то время, на которое можно предвидеть будущее, ты останешься экономически независим. - В этом нет необходимости, - с трудом произнес Эндрю. Прожив столько лет, он до сих пор не мог примириться со смертью в семье Чарни. - Давай не будем спорить, - сказал Пол. - Чему быть, того не миновать. Над чем ты сейчас работаешь? - Я разрабатываю систему, позволяющую андроиду - то есть мне - получать энергию не от атомных батарей, а от сжигания углеводородов. Пол удивленно приподнял брови. - И им придется дышать и есть? - Да. - И давно ты это изобретаешь? - Теперь уже давно. И думаю, что мне удалось придумать подходящую камеру сгорания, в которой расщепление контролируется катализатором. - Но зачем, Эндрю? Ведь атомные батареи несравненно лучше. - В некоторых отношениях, возможно и лучше, но ведь вы ими не пользуетесь.